Жители Изумрудного города перенеслись в наш холодный мир, сделав его тем самым чуточку теплее. Вот представь, ты идешь по улице, и тебе улыбается Гудвин...

в этом дворе на самом деле находится велопрокат и мастерская. кто-то просто приукрасил серые будни.

когда с юга подует северный ветер, я вернусь, и мы снова будем молодыми.

внутри моего сонного сознания вновь возродился из пепла маленький журналист. твоему вниманию представлен отрывок из колонки graffitytrip, начатой еще в ноябре, наверное (и продолжение будет).

двор, закрытый изнутри, но открытый снаружи.
со слов очевидца: «прибежали, проэкторы включили и расскрасили..»
но заходят сюда и по сей день, и фотографируют, и фотографируются, и не перестают любоваться. 

Добро пожаловать в Двор Детства!

речь пойдет о знаменитой в своих кругах улице Джона Леннона. улице, которую не найти в путеводителе, о которой не спросить у прохожих в надежде на уверенный ответ. улице, которая вовсе и не улица.

поехали?

то, что спрятано в подвале, больше там не живет. да и вообще, подвал заколочен. и с закрытыми глазами пройти по лестнице — ничего не стоит. и Цоя больше нет. и седьмой колонны и световых бликов нет. всё, что образовывало столь прекрасный миф — уничтожено.
ротонда мертва.
обросшая беспредельным количеством легенд и мифов, ротонда разом облысела и была похоронена под ремонтом, зачисткой и введением коммерческой выгоды.. 

**: если люди хотят превратить ламповое место в забегаловку для проведения бесцеремонных заученных экскурсий, пиши пропало. 

теперь начнем по порядку.

«дома не вырастают на пустом месте, а только если на том месте поселилось разбитое сердце»

все меня спрашивают, что я принимаю перед сном. и все смеются, когда я отвечаю, что пью ромашковый чай. но это факт.
сея фраза (см. выше) была услышана мной в каком-то забывшемся сне о хоббитах и человеке с разбитым сердцем, а еще кажется, белоснежка охотилась на гномов. нет, я не был пьян. это всего лишь чай, Хьюстон. всего лишь чай.

///

— расскажешь сказку? — малыш смотрит на меня усталыми глазенками.
— хорошо.
— а давай расправим пододеяльник и заберемся вовнутрь?
— ... 
— я готов слушать.
—… одна хорошая, но не слушавшая маму, девочка  случайно познакомилась с волком, когда пошла в лес. деревенские считали, что волк — чудовище, пожирающее по ночам их детей. но девочка узнала другую правду: о том, что волк любил детей и никогда их не обижал. а еще он был жутко одинок. и девочка его полюбила. она больше всего на свете хотела, чтобы деревенские прекратили охотиться на зверя. но люди никогда не примут того, кто отличается от них. они собрали всех мужчин и отправились найти и убить волка. девочке ничего не оставалось, как тайком убежать к своему другу и сообщить ему об опасности.
больше их никто не видел.. 
— а волк был оборотнем?! 

я согласно киваю. потому что я всего лишь рассказчик. а сказки существуют для тех, кому их рассказывают.

… малыш закрывает глаза, я поправляю одеяло, целую перед сном и выключаю свет.
он всё думает о волке, а потом медленно проваливается в сон.
— доброй ночи. 
но он уже спит.
— доброй ночи.
я все равно это говорю.

д о б р о й   н о ч и . 

/когда в доме оказываются дети — ты сам становишься ребенком/

на развязке лежит белый теплый снег. рельсы к нему не равнодушны. и между ними романтика. поезда ступают тихо, почти бесшумно. боятся всколыхнуть отношения влюбленных. ведь у них так мало времени на чудо. 

а недалеко от развязки на улице с дружелюбным названием есть ворота в Нарнию. и вот такие симметричные граффити.

бой проигран, mon ami. сегодня бой проигран. долгие месяцы чудовище сторожило принцессу, томящуюся в башне. а сегодня ему всё осточертело, и чудовище вылетело из гнезда. привет, утопия, шизофрения и легкое безумие. я иду с вами. тот, кто первый сдается, проигрывает игру. кладет карты на стол. голову на эшафот. руки в карманы. твои руки греют только карманы. ты не хочешь, чтоб их грела я… а я не буду настаивать. мы не договоримся. а следующим летом истопчем еще не один парк. только… по отдельности. на расстоянии двух шагов. дальше ты не пустишь.
и на кого же будут глазеть прохожие в метро, вспоминая себя в наши годы?
выстрел. бой курантов. полночь. мы расходимся. Золушке пора на последнюю электричку. сегодня у нас нет времени до рассвета. но… почему, как только я забываю звук твоего голоса, ты зовешь меня ночами?

если это рай, то почему я помню всё, что было завтра, и не знаю, что будет вчера?
почему вся моя жизнь это череда стопкадров разных сортов одного ....

этот город не иначе как проклят. всё течет замечательно до тех пор, пока ты не вернешься. только спускаешься с трапа, вдыхаешь (казалось бы) родной воздух своего (любимого) города, и уже бегущая строчка перед глазами. как только спускаешься с трапа, о твоем существовании за чертой автоматом забывают. забивают? запивают, заедают. ты прощаешься с ними, входишь в пункт досмотра, оглядываешься — а там никого. какие-то дяди и тети с детьми и собаками. они не по твою душу. иди куда шла. 
трассы, пробки, ты знаешь их все по номерам. последовательность машинальных действий. «дамы и господа, наш самолет приземляется». всё кончено. давайте еще полетаем?!!

кошелек или жизнь?